Дмитрий Глуховский

RU

Текст

Первый реалистический роман Дмитрия. Пронзительная история о невозможной любви и бесполезном возмездии. Выход 15 июня.

Метро 2035

Долгожданное продолжение истории Артёма и завершение трилогии. Книга переворачивает всё, что мы знали о мире Метро, с ног на голову.

Будущее

Какими мы станем, когда обретем бессмертие и откажемся от главного двигателя прогресса – страха не успеть что-то сделать? Продолжение рода, духовное развитие, наука — зачем это тем, у кого еще бесконечное количество «завтра» впереди?

Рассказы о родине

Какая она, наша Родина? Раскрашенная версия «Семнадцати мгновений весны»? Что такое патриотизм по-русски? Что такое власть? Кто на самом деле управляет нашей страной? Сатирический мета-роман о насущном глазами нового поколения.

Метро 2034

Один из главных бестселлеров последних лет. 300 000 купленных книг. Переводы на десятки иностранных языков. Титул лучшего дебюта Европы. «Метро 2034» – долгожданное продолжение этого романа. Всего за полгода число читателей «Метро 2034» в Интернете достигло полумиллиона человек. Западные издательства купили права на «Метро 2034» даже до того, как роман был дописан.

Сумерки

Сумерки — это тонкая, недолгая и почти незаметная грань, за которой день уступает мир ночи. В сумерках гаснущий свет мешается с загустевающей темнотой, а реальное постепенно растворяется в иллюзорном. Контуры размываются, цвета блекнут и сливаются воедино. На место зрения приходит слух и воображение. Сквозь истончившуюся плёнку действительности из смежных миров к нам просачиваются фантомы. Работа большинства переводчиков состоит из рутины: инструкции по бытовой технике, контракты, уставы и соглашения. Но в переводе нуждаются и другие тексты, столетиями терпеливо дожидающиеся того человека, который решится за них взяться. Знания, которые они содержат, могут быть благославением и проклятием раскрывшего их. Один из таких манускриптов, записанный безвестным конкистадором со слов одного из последних жрецов майя, называет срок, отведённый мирозданию и описывает его конец. Что, если взявшись за случайный заказ, переводчик обнаруживает в окружающем мире признаки его скорого распада?

Метро 2033

Это мир без завтра. В нём нет места мечтам, планам, надеждам. Чувства уступают место инстинктам, главный из которых — выжить. Выжить любой ценой.

Как перестать ненавидеть детей

Помню, как я боялся детей. Боялся и ненавидел. Морщился и крысился, шипел и корчился, когда они заходились плачем на соседнем ряду в самолете. Не мог без желчно-тошнотного позыва взглянуть на рекламу памперсов по телевизору. Отказывался наотрез, буде какой-нибудь родственник предлагал мне подержать на руках своего краснокожего бессмысленного младенчика.

Зачем государству лезть к вам в постель

Человек носит одежду круглые сутки. На Севере, на Юге, на Востоке и на Западе. Набедренные повязки в джунглях Амазонии, шкуры в палеолите, тоги в Древней Греции, джинсы в Штатах. Он ест одетым и спит одетым – даже когда находится наедине с собой; если же он появится голым в общественном месте, его могут арестовать. Одежда определяет нас и отличает нас от животных.

Зачем нам лето

Десятый класс. Середина мая. Где-то совсем завтра или послезавтра – день первого экзамена, а именно сегодня утро началось почти бы уже летним теплом, если б не нежный мятный все-таки весенний еще ветерок в лицо, и день таков, что невозможно никак думать об экзаменах, а получается только – о том, каким будет это лето.

Кто такие нувориши и кому они нужны

Довелось мне летом 2007 года оказаться на борту атомного ледокола «Россия», который возвращался из известной экспедиции к Северному полюсу – той самой, когда глубоководные аппараты «Мир» установили на дне океана русский триколор, титановый средний палец всем империалистам, которые вздумали бы заикаться о нашей углеводородной Арктике.

России хочется любви

Российская федерация – мирная держава. Это миролюбие она унаследовала от своего великого отца, Советского Союза. Мы никому не желаем и никогда не желали зла. Мы всегда были терпеливы и снисходительны к провокациям НАТО. Всегда прощали Западу его недоверчивость: нехорошо попрекать параноиков их болезнью. Мы всегда до последнего старались решить любые вопросы переговорами. А если нам и приходилось когда-то применять силу – всегда это был вынужденный, неохотный ответ, крайняя мера – лишь после того, как все другие меры были исчерпаны, и когда на кону стояло уже не просто наше самоуважение, а и само наше существование. Хотя у нас всегда хватало и, будьте уверены, хватит сил, чтобы смести ваш надменный и самовлюбленный Запад, как пластилин вкатать его в наш неизбывный Восток, потому что его, Запад этот ваш, и разогревать-то не надо – вот он, тепленький и мягкий, мни-не хочу, разноцветное месиво, его и ребенок раскатает, а у нас, если что, и асфальтовые катки на запасном пути стоят, не говоря уже о летающих танках и о подлодках с ядерными ракетами, и мы, раз уж все равно об этом заговорили, уже вашу Европу-то подминали под себя, и не раз, а отдышаться ее отпустили – не потому что ослабли там или что, как некоторые тут врут, и уж точно не потому что проиграли какую-то войну, а просто потому что нам самим надоело, вот и отпустили, ясно?! – так что вы сидите-ка на попе ровно, а то можем и обратно коготочком поманить, и придется тебе, счастливая страна победивших мень��инств, обратно к нам, под нас, и мы-то тебе напомним, покажем, как папа маму любит!

Когда смерть нам будет не страшна

Нам с вами придется умереть. Кому-то раньше, кому-то позже – но каждому из тех, кто сейчас читает эти строки, да, в том числе и Вам. Досадно – и тем досаднее, что наше поколение, вполне вероятно, станет последним, для кого смерть будет обязательной. Для наших внуков она уже станет вопросом выбора. Понимаю, это звучит, как фантастика, но я лично совершенно уверен, что в течение пятидесяти лет будут сделаны – а возможно, и внедрены – открытия и изобретения, которые сначала позволят радикально продлить срок человеческой жизни, а потом – продлевать его до бесконечности.

Как мы все оказались под гипнозом телевидения

Мы не верим проклятому телевизору. Мы четко знаем: новости врут. Зомбоящик, говорим мы. Сурковская пропаганда. Мы смеемся над Аркадием Мамонтовым и Екатериной Андреевой; мы плюемся, когда нас с экрана пичкают Путинпутинпутиным – рыбьим жиром с клубничным вареньем – еще ложечку, еще, за папу, за маму. Мы гордимся тем, что сбросили телеоковы, тем, что мы, поколение Инстраграма и Фейсбука, не зомби: зомби немы, а у нас свой коммент по любому вопросу. Мы сбежали из телевизора, думаем мы. Это какое-то неведомое быдло в Замкадье ему до сих покорно, а мы, если и смотрим, то только «2х2», «Нэшнл Джиографик» и «Декстера». И все же все мы – и те, кто глядит Дваждыдва, и те, кто качает американские сериальчики с торрентов – на крючке. Все под гипнозом. И Большой Брат смотрит на нас, братьев меньших, с умилением, когда мы качаем пиратку «Брейкин Бэд» с торрентов, потому что проклятого ящика у нас в доме, дескать, вообще нет.

Не собирается правительство вас просвещать

У людей всегда были и всегда будут вожаки, будь люди стадом или стаей. Заведомое меньшинство управляет и направляет подавляющее большинство: так устроен человек. В каждом поколении власти причащаются единицы – иногда по праву рождения, иногда проделав трудный путь наверх, скажем, от простого пехотинца – римского легиона ли, американской ли армии или, допустим, российской ОПГ. И то, и другое издревле сопровождается рядом испытаний: не каждому принцу удавалось дожить до коронации, и не каждого офицера спецслужб карьерный лифт вывезет в сияющий чертог на вершине властной пирамиды. И рядом посвящений – академических в случае принца и сугубо практических в случае новообращенных, положим, бизнесменов – в которых претендентам на престол открывается вся уязвимость, зыбкость и иллюзорность столпов, на которых зиждется их государство.

Обмани всех правильно

Думаю, это случилось сразу, как человек слез с дерева. Сразу после того, как он осознал себя и осознал окружающий его мир. Сразу после того, как понял: этот мир его решительно не устраивает. То есть, мир-то, может, еще и ничего, но вот та роль, которая отводится в ней ему, человеку… С ней смириться было совершенно невозможно.

Природа (и) женщины

Я начал свой творческий путь как футурист и энтузиаст технического прогресса, сторонник поворачивания вспять рек, перекройки континентов и переписывания человеческого генома. Однако в последнее время я все больше убеждаюсь в том, что все в природе устроено и разумно, и изящно. Доказательство ли это божественного провидения или результат естественного отбора на протяжение миллионов поколений – не столь уж важно.

Извлекаем выгоду из несчастья

Интересно: когда в моей жизни все было ладно, я чувствовал, что она остановилась. И наоборот: никогда мне не работалось так хорошо, как когда я был несчастен. Одинок, унижен, не понят, брошен, неуспешен. И пока все мои друзья и знакомые старались напихать полные карманы счастья, я учился расщеплять несчастье-антиматерию, чтобы добывать из него энергию.

Зачем валить и нужно ли возвращаться

И почему ты все время слушаешь Вертинского, спрашивает меня Ленка, он же невероятно тосклив, этот твой Вертинский; пластинки щербатые цыкают и скачут, Вертинский заикается, вздыхает и манерничает, и снова заводит – про лилового негра, про бразильский крейсер, про кокаинеток-лицеисток; и про Харбин и Сан-Франциско там куда больше, чем про наши с тобой Москву и Петербург, правда твоя, Ленка, но почему-то я должен слушать теперь именно его, лысеющего и жиреющего Пьеро, почему-то в его перебитых помехами историях больше правды про мою жизнь, чем в «Русском слове», чем во всей вместе взятой тухлой эмигрантской прессе. Понимаешь, Ленка, каждое дребезжащее «ми» и каждое «соль» его концертного рояля в моем полом нутре откликается таким же дребезжащим эхом. Он про нас с тобой. Про пустоту нашу и про нашу тоску; и про наш отчаянный кураж, и про ночи с шампанским и кокаином, и про безлюдные вылизанные поливалками мощеные улицы, по которым мы, спотыкаясь, бредем, предрассветные и уже не хмельные: выветрился хмель, осталась емкость ничем не наполненная… Но ее ничем и нельзя наполнить, льешь туда Вертинского, а она только разрастается, распахивается вширь, и дна у нее нет… Ностальгия.

Реколонизация России как новая национальная идея

Поиски национальной идеи, проводимые Администрацией президента, обречены: все, что подсовывают фокус-группам, устарело или бессмысленно. В девяностые национальной идеей для народа России была свобода обогащения. Но эра всеобщего обогащения подошла к концу: все природные ресурсы давно распределены между членами властной касты, прием в нее закрыт, социальные лифты застряли между первым и вторым этажами, а ко всем, кто умудряется зарабатывать деньги вне сырьевой экономики, приходят рэкетиры в погонах.

Художников не кормить

Мой дед-художник, которому сейчас восемьдесят четыре, до сих пор называет Штаты «миром чистогана»; кажется, он имеет в виду, что в Америке всему есть цена и на всем есть ценник. Это в России успех – нечто эфемерное, а в США он вполне осязаем, поскольку может быть с легкостью измерен в долларовом эквиваленте. Деньги являются одной из совершенно легальных целей любого амбициозного человека, и не только бизнесмена или клерка, но и деятеля искусств. Стоимость, по которой продаются полотна актуальных художников, суммы контрактов ведущих танцовщиков и оперных певиц являются мерилом интереса к ним публики. Яркость сияния звезд регистрируется чувствительными инструментами журнала Forbes.

Пускай сдохнет

Ане тридцать. У нее свой бизнес – небольшой Интернет-магазин, который торгует всяческими забавными аксессуарами. Услышала про новые налоги и сборы, которые собралась вводить Дума, и спрашивает недоверчиво: «Это правда? Это ведь конец всему!» То же говорит и Саша, который уже пятый год пытается поднять в Москве свое ресторанное дело. Мои знакомые.

В бункере

Говорят, на прошлой неделе депутаты Государственной Думы в два часа ночи отрабатывали экстренную эвакуацию на станции Московского метро (которое, как известно, и само противоатомный бункер, и с сотней других бункеров соединено). А очевидцы говорят о том, что и кортеж Путина промчался в центр города в то же самое неурочное время – уж не репетировать ли вместе с депутатами последствия ядерной атаки? Все это слухи, конечно, но ведь оттого и тревожные, что – похожие на правду. Может, это тимбилдинг у них просто такой, но ведь может же быть, что и отработка слаженности действий на случай Апокалипсиса?

Вы не патриоты

Они назвали себя патриотами, а нас – либералами. А мы согласились, смирились с этим, схавали это разделение, это противопоставление, как будто все так и есть, как будто или одно – или другое, как будто быть либералом значит не быть патриотом своей страны. Для меня любить Россию значит – желать ей экономического чуда, подобно немецкому, японскому или китайскому. Желать России скорейшего возвращения в ранг мировых держав с нынешней галерки банановых республик. Быть патриотом – значит, делать все, чтобы каждый гражданин моей страны чувствовал себя защищенным – прежде всего от своего государства, а потом уж от других, уверенным в своем завтрашнем дне, образованным и здоровым. Для меня мечта – это мощная, единая Россия, в которой правит не коррупционная грибница, а закон. Мощная культура которой и мощная экономика влекут к ней соседей и страны третьего мира. И в основе всего этого – свобода каждого отдельного человека и свобода всего народа. Я за свободу – поэтому я либерал. Но с какой стати я не патриот?!

Какая разница?

Да что вы все так переполошились из-за президентского выступления? Не имеет никакого значения, что сегодня говорит Путин Федеральному собранию Российской федерации. Ни-ка-ко-го. Федеральное собрание – фиктивный орган, который вначале должен был изображать наличие у нас в стране оппозиции и политических свобод, потом изображать наличие у нас в стране политического единодушия и полной поддержки курса Президента, и наконец изображать цирк-шапито, отвлекать внимание от реальных проблем и схем раздербанивания народного имущества; и во все времена у него была еще одна важная задача: дискредитировать в России парламентаризм, чтобы проложить дорогу к возвращению абсолютизма. Выставить депутатов злобными идиотами, чтобы мы все мечтали только о мудром царе.

Собачья жизнь

Как такое может быть?! Моя Родина превращается стремительно, всего за считаные месяцы, из зависшей в переходном периоде какбудторыночной какбыдемократии с разрушенными, допустим, гражданскими свободами, но хотя бы с нетронутыми свободами личными – в жуткую, озлобленную, параноидальную, словно бешенством укушенную Северную Корею, у которой вечно взор красной пеленой затянут, и голод, и лихорадка, и слюна с клыков. В страну, в которой политических врагов псам скармливают заживо. Где есть ядерное оружие и баллистические ракеты, но вечно не хватает риса на прокорм не видавшего уже полвека ничего другого запуганного народца.

На смерть среднего класса

Мы все твердим: господи, да ведь и не такое переживали! Мы говорим: да мы ведь проходили это уже все, и рубль не в два раза падал – в четыре, и ничего! Крестимся: главное, чтобы здоровы были все, а деньги – что деньги! Все ведь не тридцать седьмой, все ведь за анекдоты не расстреливают! Наш народ живуч, приучен не жрать, не роптать, и устойчив к морозам. Вклады у него отбирали, на ваучерах его обманывали, карточки вместо продуктов выдавали. И вообще – где евро, и где оборона Сталинграда!

Шесть звезд

Признайтесь себе: вы-то ведь на самом деле ни на секундочку не поверили, что наша страна теперь всегда будет жить хорошо, а? Что она на это способна вообще? Вы-то ведь всегда знали в душе: грядет Он, грядет грозный, грядет неотвратимый. Чтобы понять это и почувствовать, ни логика на самом деле не нужна русскому человеку, ни экономические выкладки, ни разоблачительные статьи «Новой газеты». Генетической памяти достаточно вполне, и знания родной истории на школьном уровне. Каждый русский человек знает: тут не бывает долго хорошо. Тут все обязательно заканчивается Им.

ПОСТ

Постапокалиптический сериал о последнем гарнизоне между бывшей Москвой и неизвестностью. Пилотный выпуск уже снят.

Польские чувства

Ровно в тот же самый день, когда польские пограничники досматривали косметички у «Ночных волков», я и сам был в Польше: общался с местными читателями по поводу недавно вышедшей там моей книги.